Житие
святогомученника и страстотерпца цесаревича Алексия Николаевича Романова - почетного скаута Росии
Орудийный салют раскатился по всей России,
из Кронштадта на Балтике, из Санкт-Петербурга и из Петергофа — в царской
резиденции родился ребёнок. Четырежды за последнее десятилетие
раздавались выстрелы этих орудий — интервалами в два года у царя Николая
II и царицы Александры Феодоровны родились четыре дочери. И вот,
наконец, 12 августа 1904 года 300 выстрелов орудийного салюта возвестили
России, что новорожденный — мальчик. Но вскоре подтвердились самые
страшные опасения: царевича был болен неизлечимой гемофилией —
заболеванием, которое выражается в склонности к кровотечениям
в результате несвертывания крови.
Гемофилия постоянно вызывала кровоизлияние в суставы — они причиняли
нестерпимую боль, превращая Алексея в инвалида. Во время торжеств,
посвященных празднованию
Один из сильнейших приступов болезни случился осенью 1911 года в Спале. Началось сильнейшее кровотечение, которое врачи остановить не могли. 19 октября температура поднялась до до 39°, через два дня она дошла до 40°. Этот случай казался врачам безнадёжным. Алексея соборовали, и в Петербург был отправлен бюллетень, составленный так, чтобы подготовить всех к сообщению о смерти царевича. Александра Фёдоровна послала телеграмму Распутину и просила молиться за мальчика. На следующий день кровотечение прекратилось, и боли стали утихать...
Обострение в Спале нанесло ущерб не только его телу. Болезнь сломила
его дух. Алексей стал задумчивым, замкнулся в себе. Летом 1911 года
учителем французского и воспитателем у Алексея стал Пьер Жильяр. Так
отзывался Жильяр о своём воспитаннике: «Алексию Николаевичу было тогда
девять с половиной лет, для своего возраста он был довольно рослым.
У него было продолговатое лицо с правильными, мягкими чертами,
каштановые волосы с рыжеватым оттенком и большие серо-голубые глаза, как
у матери. Он искренне наслаждался жизнью — когда она ему это
позволяла — и был бодр и шаловлив... Он был очень находчив, и у него был
проницательный, острый ум. Иногда я просто поражался его не по возрасту
серьёзным вопросам — они свидетельствовали о тонкой интуиции. Мне
не трудно было понять, что все окружающие, те, кому не нужно было
принуждать его менять привычки и приучать к дисциплине, постоянно
испытывали на себе его обаяние и были просто очарованы им....
я обнаружил ребёнка с характером по природе добрым, сочувствующим
страданиям других именно потому, что сам он переживал страшные
страдания...»
28 июля 1914 года Австрия объявила войну Сербии и, несмотря на то,
что кайзер Вильгельм и император России обменялись телеграммами, вечером
1 августа Германия объявила войну России. Алексей сознавал, что война —
это ужас, но его собственная жизнь стала значительно интереснее:
матроски сменились на солдатскую форму, и ему подарили модель винтовки.
В конце октября царь, Алексей и свита отбыли в Ставку в Могилёв.
Александра Феодоровна, как и Николай II, считала: если воины смогут
лично видеть Наследника, это поднимет их боевой дух. Государь надеялся,
что такая поездка расширит кругозор Цесаревича, и в дальнейшем
он поймёт, чего стоила России эта война.
На смотре войск в Режице Жильяр наблюдал за Алексеем, не отходившим от отца и внимательно слушавшим рассказы солдат... «Присутствие Наследника рядом с царём очень взволновало солдат... Но самое большое впечатление на них производило то, что царевич был одет в форму рядового — это делало его равным любому юноше, находившемуся на военной службе», — пишет Жильяр в дневнике.
И. Степанов вспоминает: «Несколько раз в лазарете бывал Наследник.
Здесь я не могу писать спокойно. Нет умиления передать всю прелесть
этого облика, всю нездешность этого очарования. Не от мира сего. О нём
говорили: „Не жилец!" Я в это верил и тогда. Такие дети не живут.
Лучистые глаза, чистые, печальные и вместе с тем светящиеся временами
Царевичу присвоили новое звание фельдфебеля, и он был награждён Георгиевским крестом за посещение госпиталей вблизи линии фронта...
2 марта 1917 года император Николай II подписал манифест об отречении от престола. Семье было объявлено, что они находятся под домашним арестом. В конце августа царское семейство было перевезено в Тобольск. У Алексея вновь обострилась болезнь — ни разу после кошмарных дней в Спале ему не было так плохо. «Мама, я хочу умереть. Я не боюсь смерти, я страшусь того, что с нами здесь могут сделать. Если будут убивать, то только бы не мучили...» — говорил Алексей.
К 20 мая 1918 года было решено, что Алексей достаточно окреп, и узников доставили под конвоем на новое место заключения — в Екатеринбург. Здесь царская семья впервые столкнулась со столь открытой враждебностью.
Тщетны были попытки повлиять на британского консула и принять меры к спасению императорской семьи. Единственной надеждой оставалась русская Белая армия адмирала Колчака, быстро наступавшая в направлении Екатеринбурга.
13 июля Уральский Совет принял решение расстрелять императорскую семью и их приближенных. Выполнение приказа было поручено новому коменданту Ипатьевского дома — Якову Юровскому.
